(Очерк)
Как тысяча ее сверстников, Полина росла в селе Ягодное Самарской области. Наверное, в целом мире на нашлись бы лучше ее родителей. С детства не помнит она, чтобы они ей в чем-то отказали, чем-то обидели. Ей повезло, что родилась она после того, как повзрослели старшие брат и сестра. И, хотя с возрастом она понимала, что мало похожа на них, была рада, что ей доставалось больше любви, чем им, потому скорее и была любимицей отца.
Однажды, собираясь на дачу, бабушка надела платок, девочке это так понравилось, что нарядилась в другой платок, и довольная собой кружилась по залу. Вошедшая соседка всплеснула руками:
– Ва-а, на кого Полечка похожа?
– На того, на кого и должна быть, – сказала мать. В это день Полечка поняла, что она похожа на всеми любимую бабушку, и была довольна открывшейся ей новости.
Жизнь шла свои чередом. Настало пора пойти в детский сад. Отец отдал ее в частный садик, ибо там лучшие условия, сказал он. Незаметно подошло и время школы, Полю определили в частную школу. Ее отец, лучший из людей, всегда находил время для Полечки. Утром перед работой, вечером после работы, она была его радостью, он был в курсе всех ее детских проблем. Наверное, так и прошла бы ее жизнь в радужном цвете, но дела отца на работе испортились, Поле пришлось докончить учебу в сельской школе. Полина была домашней девочкой, она не стремилась познать жизнь в один миг – ни разу не приложилась к спиртному, ни разу не пробовала курить, да и по подругам не пропадала по ночам. Да отец и не вынес бы такой вольности, старшие брат с сестрой тоже были воспитаны в такой строгости. Ее папа стоял на страже всех ее желаний, будь эта конно-спортивная школа, танцевальный кружок и многое другое, что пробовал ищущий себя подросток.
Остались позади школьные годы, настало время выбора профессии. Мама захотела, чтобы Поля стала хореографом, как и она. Не лежала ее душа к этой профессии, но, чтобы быть как мама, поступила в Тольяттинский художественный институт на факультет хореографии. Промучившись два года, посоветовавшись с отцом, вернулась домой и поступила в Самарский медицинский колледж на «Сестринское дело». Отец не был против выбора дочки, он был рад, что дочь может определить, что ей по нраву, а что нет, потому он был не просто отец, а главный герой ее жизни и надежд… .
По дороге на занятия, девочка каждый день встречала узбечку Мухаббат, продавщицу вкусных лаваши. Маленькая смуглая женщина не была похожа на всех вокруг, она отличалась одеждой, поведением, даже мягким сердечным голосом. Мухаббат была мусульманка. Полина не поняла даже, как подружилась с ней. Она бывала у нее дома, помогала ей месить тесто, выпекать лаваши, и каждый раз удивлялась, что Мухаббат, при всей ее занятости, не оставляет ни одного намаза, на языке у нее всегда молитва, обращенная к Всевышнему. Смотрела, как она делает омовение, что она читает, задавала Мухаббат сотни вопросов, на которые женщина иногда не находила ответов. И незаметно, в душе девочки зародилась любовь к такой религии, которая с каждым днем крепла, и в один день она поделилась с Мухаббат своим неуемным душевным желанием – стать мусульманкой.
Обрадованная Мухаббат со слезами на глазах обняла девочку, и они пошли в Самарскую Соборную мечеть, что на улице Стара-Загора. Их встретил имам-татарин, который выслушал посетителей, задал немало вопросов, и также немало рассказал о религии ислама. Полина готова была засвидетельствовать о вере в Единого Аллах1а и посланническую миссию Пророка Мухаммада (с.а.в.). Выделяя каждый слог слова, она прочитала шахаду за имамом.
Под мусульманским небом засияла еще одна звезда – Медина… .
Одетая в хиджаб, Медина ехала домой на новогодние каникулы. Душа была неспокойна, она же не посоветовалась с родителями о переменах в ее жизни, как же примут ее в семье – мучил вопрос. Но в одном она была уверена, отец ее поймет и примет. А если нет? В конце концов я уже совершеннолетняя и свободна в своем выборе, решила девушка.
Никто не обрадовался переменам в ее жизни. Непреклонным в этом вопросе был отец. Он обвинял мусульман во всех смертных грехах, даже в том, что он потерял работу и приболел, были виноваты они. Видя непреклонность дочки, он поставил условие, если и дальше собираешься жить нашей дочкой, ты сбросишь с себя эти лохмотья, и ни слово об исламе. Если нет, несмотря на зимнюю стужу и ночь на дворе, отец указал на дверь, и запретил больше появляться в Ягодном,
В эту зиму Медина поняла, что такое нужда, но ни капли не пожалела. Она была уверена в том, что Всевышний испытывает ее на крепкость веры. Через некоторое время она узнала, что отец тяжело заболел, ему удалили почку, он стал слезливым, постельным. Ей разрешили увидеться с отцом, он опять попросил ее, чтобы перестала дурачиться, надеясь, что, видя его положение, она смягчиться. Медина не могла смириться с беспомощностью отца, она навзрыд плакала от невозможности помочь ему, но не отступила от ислама.
Долго смотрел отец в ее заплаканное лицо, потом отвернулся к стене, и выделяя каждое слово начал говорить:
– Прости меня, золотце мое, прости. Я старался быть тебе хорошим отцом, в память о своей сестре, что любил без памяти. Ты дочь моей сестры, которая умерла, родив тебя на свет. В тот день я назвал тебя своей дочуркой, и ты была таковой… .
Слова отца пронеслись в ее мозгу, как молния. Они не вмещались в ее маленькое сердечко. Оглохнув на мгновение, потеряв дар речи, еле удержалась на стуле. «Мой дорогой отец, был моим дядей!», – не смогла произнести она.
– Это было лет двадцать назад, – продолжил больной, – я управлял строительной площадкой, твоя мама тоже работала со мной. Я стал замечать, что у нее отношения с одним чеченским парнем из бригады. Я настрого запретил ей встречаться с ним, зная, что чеченцы уедут с наступлением холодов, а я не хотел, чтобы моя сестра страдала. Но она не послушалась меня. Любовь ослепила ее, наняв квартиру, они стали жить вместе, и как она утверждала, была счастлива. Не суждено было ей быть счастливой долго. Муж ее, отец твой, трагически погиб на стройплощадке, попав под бетонную плиту, сорвавшуюся со стрелки. Чеченская бригада срочно уехала с его телом, о твоей маме никто не вспомнил, и никто не пригласил. Она целыми днями исходила плачем, не смогла пережить свалившую на нее беду и горе, и умерла, так и не увидев тебя…
– Как звали моего отца, откуда был он? – глухо спросила Медина.
–Тамаев Алихан, из Чечни, – ответил дядя. – Ты знаешь, после этого в их республике разыгралась война. Немало погибших, без вести пропавших, – уставший, больной замолчал.
– В эту минуту белый свет померк для меня, – вспоминает Медина, – в моей душе не осталось ни капля радости. Я не могла простить дядю за такое предательство. Он растил меня, любя больше своих детей. Я никогда ничего не почувствовала, кроме того случая с платком, такая конспирация! Более двадцати лет быть моим родным отцом, и все это ради себя, не ради меня! Поэтому я решила, что с этого дня буду жить под именем своего отца, который даже не узнал о моем существовании. Я поменяла фамилию и отчество дяди, поменяла свое имя и стала «Тамаева Медина Алихановна».
Пришлось оставить учебу, найти жилье, устроилась на работу в Самарский «Медицинский лучевой центр». Уже четвертый год как не стало дяди. Из-за моей одежды меня к нему не пустили. Да я и не хотела увидеть его в гробу. Я еще тогда простила его. Он должен был быть мусульманином, ведь он воспитал круглую сироту! Несомненно, он был бы одним из обитателей Рая. Пути Господни неисповедимы. Я молю АллахIа об участи моего дяди, – Медина замолкает, слезы душат ее.
Этой осенью будет три года, как Медина живет в Чечне. Познакомившись в «Одноклассниках» с чеченцами, подружившись с ними, она напросилась в гости. В душе лелеяла мечту, найти родственников отца. Конечно, в селе Шаами-Юрт, Ачхой-Мартановского района, ее встретили, как дорогого гостя. Как же иначе, для чеченцев гость превыше всего. За две недели она познакомилась с полсела, т.к. хозяйка ее дома работала в школе и брала Медину с собой. С ней удовольствием знакомилась молодежь села, конечно, находились и такие, что удивлялись тому, что она мусульманка. Подходил конец отпуска, ее поиски не увенчались успехом, Медине надо было уехать. Как-то, сидя в школьной столовой за чашкой чая, она не столько для кого-то, сколько для себя сказала, что ее никто не ждет на родине, что у нее нет даже таких родственников, каких приобрела здесь. Наверное, этих слов никто и не услышал, но они врезались в душу и сердце суровой буфетчицы Доги, что стояла за прилавком. Она решила поговорить со своими домашними на счет Медины. Ее брат и племянники сказали: «Да о чем разговор, Дога, что мы обеднеем из-за куска хлеба, что она поесть, поговори с ней, может она станет тебе дочкой, а мы будем только рады».
Дога (так зовут Идагову Зулай, жительницу села Шаами-Юрт и стар, и млад в селе) сверхстрогая буфетчица школьной столовой на второй день поговорила с Мединой, о чем был разговор знают только они, вернулась вечером с работы с дочкой Мединой.
– Этой осенью будет три года, как мы живем, душа в душу, – рассказывает Дога, – Медина прекрасный ребенок, хорошая, чистоплотная девочка с чистой душой. Ей можно доверить что угодно, ни в чем не совреть, к чужому не прикоснеться, хоть золото валом лежит. Дядя хорошо воспитал ее. Я могу поручиться за нее на что угодно. Видит Аллах1, я не меньше любила бы ее, если бы родила ее. Она изучает Коран, о намазе и посте я не вспоминаю, потому что это ее стихия…
Такова она — жизнь. Где бы ты не был, получаешь то, что предначертано Аллах1ом. Кто бы мог подумать, что в наше нелегкое время, когда нам приходиться отвоевывать у интернета своих чад, найдется чеченская женщина, которая стала не родившейся матерью для девочки из Самарской области. Дога мечтает о том дне, когда Медина станет невестой, и в белом платье покинет родной дом. «Я с трудом хожу, Медина моя подмога, но я молю Аллах1а, пока видят мои глаза, устроить счастье моей дочки. Неужели не найдутся человечные люди, которые полюбят ее, как я? Неужели мне не суждено будет взять на руки внучку, внука? Разве это много?», – спрашивает она. Дога мечтает о том, о чем мечтает любая наша женщина. И пусть Аллах1 услышит ее.
ТАБАРК САРАЛИЕВА
